Автор-Neminnaari
В вагоне
Молодой человек сидел в пустом вагоне поезда метро, он смотрел невидящим взглядом в одну точку, его мысли были в пустоте, или было бы точнее сказать - пустота была в его мыслях. Хотя одна мысль все же металась у него в голове, как затравленный зверёк по лесу, а может как дикий леопард в клетке. Эта мысль преследовала его давно, она была его единственной посетительницей в холодные пустые ночи. Но он не мог решить как же это сделать. Он не хотел боли, он попросту её боялся. Поезд остановился - конечная остановка - парень вышел на перрон и побрёл к выходу. Нищие сидели на ступенях и дремали - скоро метро закроют и их выгонят в морозную ночь, они жили свои последние теплые минуты сегодняшнего дня. Парень побрёл по темной улице в сторону своего дома. Его посетила мысль:"А эти несчасные люди когда-нибудь думали о том же о чём и я? Ведь у них даже дома нет, а они живут, и по-моему не стремятся расставаться со своим метро." Метро... Метро... Он резко развернулся и быстро зашагал обратно к метро. Ещё должно пройти как минимум два поезда. Чего тянуть? Если повезёт - сегодня я освобожусь от бремени жизни. Считанные секунды... Рельсы... Ток... Поезд... СМЕРТЬ.............¬..
Он вошел в метро , и заспешил к переходу, приготовив жетон, когда услышал Скрипку, она полоснула его сердце лезвием звука, он остановился, завороженный этой божественной музыкой, ища глазами источник счастья. Им оказалась молоденькая, худенькая, маленькая девушка лет 16 в "богатой, качественной", но старой одежде. Её чёрные волосы чуть развевались от сквозняка, щёки были красными от холода, её пальцы имели фиолетовый оттенок - видно было, что она очень замерзла, но она не выпускала Скрипку из рук и не разу не ошиблась в нотах. Когда она закончила игру, её глаза открылись, и обнажили миру зрачки - угольки, в которых вначале можно было прочитать восторженность, будто она сейчас не в метро, а на роскошном балу, затем, когда она видимо осознала где она находиться, восторженность сменилась на вызов всем и вся, но через миг взгляд погас и в нём отразилась безъисходность. Пока парень стоял и слушал игру девушки, приехал последний поезд, несколько человек вышли из вагонов и направились к выходу с безучасным выражениям лица. Они устали, они хотят спать, ведь завтра снова тоже, снова утро, работа до поздней ночи. Дежурный проверил вагоны и объявил о закрытии метро. Нищие стали подниматься и нехотя, медленно выходить на улицу, поддерживая друг друга. Парень понял, что пропустил свой шанс и сегодня. И тогда он решил, что не допустит такой оплошности - не доживёт до завтра. Дома у него были различные медикоменты, снотворное и немного медицинского спирта, он знал, что скорее всего это будет больнее, чем он ожидал, но решил, что в последний раз не грех и помучаться, ведь в своей хоть короткой, но несчастной жизни, он много раз без нужды испытывал боль. Тем временем девушка тоже стала складывать Скрипку, высыпав на ладонь несколько мелких монет - весь её сегодняшний "зароботок". Парень вспомнил, что в кармане у него есть какие-то деньги и решил, что лучше отдаст их девушке, они ему завтра уже не пригодятся. Подойдя, он вынул из кармана несколько помятых купюр, выскреб мелочь и вложил в ладони девушки. Она посмотрела на него взглядом вопроса и недоверия. В нём читался вопрос: Что же она должна за это?
- Сыграй мне что-нибудь на прощание.
И она заиграла - он не слышал этого раньше - звуки были то медленными, мелодичными, нежными, то становились резкими - так могли рассечь шпагой лист бумаги. И когда она опустила Скрипку - его сердце было сплошь в глубоких порезах, из него текла кровь, она текла не останавливаясь, но это была нехорошая кровь, и он был рад её потерять.
- Теперь мне будет тяжелее уйти,- сказал парень, направляясь к выходу, и уже за попогом он услышал робкое:
- Так не уходи...
Он не шёл, он мчался к себе домой. Забежав в квартиру, он кинулся к аптечке, вытряхнул из неё всё, что было, не смотря на названия, расколотил в кружке, и пошёл к себе в мастерскую, ожидая когда же "чудо-напиток" будет готов.
Он не писал уже очень долго, он никак не мог вспомноть сколь именно. Конечно, он пытался, но его попытки оставались ничтожными. Каждый раз он был на себя страшно зол, каждый раз он терзал полотна и жёг их в камине, сюжеты превращались в пыль, а если это были люди, то лица почему-то всегда сгорали последними, и глаза смотрели на негос немым укором до последних секунд жизни картины. Он остановился на пороге как чужой, да он и был чужой всем этим предметам с того самого дня, только он его не помнил. После того дня, когда огонь забрал его талант, он стал все свои творения отдавать ему в жертву, тайно надеясь, что возможно когда-то Огненный Бог вернёт ему возможность писать, но он понимал что это глупость. Руки не слушались его, пережжённые сухожилия не хотели дуржать кисть, один неверный штрих портил усилия многих часов и тогда вся картина предавалась огню. Он сходил на кухню, всял своё зелье и вернулся в мастерскую. Он решил закончить всё там, где всё и началось, - хотя может это и выглядело банально, театрально или пафосно, ему было всё равно, как бы он не ненавидил свои работы, всё равно умереть он хотял в их окружении. Он хотел, чтоб им стало стыдно. Он сел на стул, в последний раз взглянул на мольберт и решил вспомнить что-то хорошее, чтоб яд не казался таким мерзким. И вдруг в памяти всплыл образ девушки со Скрипкой, наклон её головы, её резкие движения, её нищую страсть. И через миг его зелье оказалось не полу, а сам он писал... снова писал... много лет спустя... Он писал с таким жаром, в такой спешке, будто боясь, что это лишь минутное наваждение, что оно пройдёт, а он так и не сможет после закончить работу.............¬....................¬....................¬....................¬...........
Он открыл глаза и не мог понять, - то ли ещё темно, то ли уже темно. Он посмотрел на часы, они светились красным и показывали без пяти одиннадцать вечера. Парень включил свет и обнаружил, что весь в краске, он боялся посмотреть на полотно, он боялся, что картина снова окажется безобразной. Он решился и резко развернувшись, встретился лицом к лицу с девушкой, которая играла на Скрипке, она была словно живая - давно он уже так не рисовал, а неподалёку от неё - стоял пареть - он сам - и протягивал ей своё исполосанное, вырванное из груди сердце, но на его лице читалась не боль, а счастье, облегчение и озарение...
Парень тут же бросился к выходу, как и был в грязной одежде, он побежал к метро, боясь, что опоздает, что Она уйдёт. Он бежал и думал только о том, чтобы не опоздать... только бы не опоздать...
Он влетел в дверь метро, нищие уже собирались уходить, мерто закрывалось, он оглянулся, но девушки не было. ОН кинулся к дежурному, и начал сбиваясь спрашивать у него где девушка, видел ли тот её, девушка, которая играла на Скрипке. Дежурный не знал никакой девушки, у него не было времени, у него было много дел, он хотел к жене и детям, он бы уже давно был дома, если бы ни какая-то сумасшедшая, бросившаяся сегодня под поезд. Теперь с него спросят, что он не уследил, до утра будут в милиции вопросы задавать, что да как? А почём он знает, зачем она это сделала, верно не в своём уме была. Только движение поездов остановила, да людям работы прибавила, если так умереть не терпелось, могла бы и другое место найти. Тоже мне Каренина. Да, труп ещё не увезли. Зачем это вам его видеть? Нельзя ведь верно? Только быстро.
И дежурный повёл парня к платформе, там лежала страшное кровавое месиво, в нём невозможно было узнать, девушка это или парень, а может вообще старушка какая. Но он узнал Её, Скрипка лежала неподалёку, на платформе... Она осталась целой... Скрипка осталась жива... Он так хотел, чтобы Она осталась жива...
